Табошар. Город на севере Таджикистана, в эклектичной архитектуре которого угадываются следы поселений тех людей, кто семьдесят лет назад, в соответствии с планами советского правительства, был задействован в разработке урановых месторождений на территории республик Средней Азии.

Советский Союз ускоренно (наперегонки с Соединенными Штатами), создавал ядерное оружие, или, как говорили в ту эпоху, "ковал ядерный щит страны". Главная составляющая в этом процессе - урановая руда. В Чкаловске и Ленинабаде, расположенным на территории Таджикистана, были построены горно-обогатительные комбинаты. А в районе казахстанского Семипалатинска - полигон для испытаний нового оружия. В окрестностях Табошара, который в середине сороковых годов прошлого века был небольшим поселком, разрабатывался урановый рудник - строго засекреченное предприятие, одно из тех, что получили просторечное название "почтовые ящики". Инженерно-технический персонал на такие предприятия подбирался ведомством госбезопасности. И когда специалисту предлагали ра5оту в "почтовом ящике", отказаться он не мог ни под каким предлогом.

В Табошар в 1948 году, после окончания горного факультета Сталинского индустриального института, прибыл на работу Михаил Мартиянов - один из лучших его выпускников. Молодому инженеру исполнилось двадцать шесть лет, но это был человек, испытавший в жизни многое. То, как Михаил перенес все выпавшее на его долю, его впечатляющая биография, отраженная в безупречной анкете, которая включала массу вопросов от национальности и до подтверждения отсутствия пребывания на оккупированных территориях, - стало веским аргументом для представителей ведомства Берии. В СССР анкеты всегда проверяли тщательно и долго, а уж во времена Лаврентия Павловича - тем более.

Михаил Мартиянов довольно быстро прошел проверку, наверное, потому, что жизнь его была как на ладони. Отец Иван Павлович родом из Белгородской области, русский, по профессии горняк, мама Елизавета Исаевна - белоруска из Полесья, была домохозяйкой, воспитывала сыновей Михаила и Василия. До войны семья жила в Петровском районе города Сталино. Василии погиб на фронте. Михаил никак не мог находиться в оккупированном немцами Донбассе, так как ушел на фронт добровольцем со второго курса института, С декабря 1941-го и по сентябрь 1945 года он служил в рядах действующей армии, во фронтовой разведке. В ряды Коммунистической партии вступил в 1942 году. За четыре года службы грудь Михаила оказалась в боевых наградах, а в самой груди засели осколки.

Его оперировал фронтовой хирург по фамилии Лысенков. Тогда Михаил Иванович, конечно же, не мог знать, что спустя годы он познакомится со студенткой мединститута Лидой Тындой, она станет его женой, у них родятся сын Сергей и дочь Елена; сын пойдет по его стопам, а дочь поступит а мединститут и будет учиться по учебникам академика Лысенкова. Того самого. Он не мог знать, как тесно переплетутся судьбы Бориса Тынды - старшего брата Лидии и Александра Халанского - отца ее коллеги Маргариты Халанской. На фронте у двадцатилетнего Бориса была прострелена рука, он попал в плен, оказался а том же концлагере, что и военврач Халанский. Рана была запущенной, руку спасти не удалось, но Александр Дмитриевич спас Борису жизнь. После освобождения Гданьска - города, где находился лагерь для советских военнопленных, их обоих еще десять месяцев продержали в застенках ведомства Берии. То было время, когда ни ранение, ни контузия, ни болезнь не могли оградить человека от унизительных подозрений. Борис Тында был не только родственником Михаила Мартиянова, но и товарищем по оружию. Александр Дмитриевич Халанский, Борис Григорьевич Тында и Михаил Иванович Мартиянов покоятся в харцызской земле. Их могилы находятся на старом городском кладбище.

М.И. Мартиянов умер в ноябре 2003-ro. За полтора года до его смерти автор этих строк готовила материал ко Дню Победы. Михаил Иванович и Лидия Григорьевна 9 мая 1945 года.

«На 1-м Прибалтийском фронте, где я воевал, война закончилась 10-11 мая, - рассказывал М.И. Мартиянов, Перед объявлением Победы мы были на марше. Я служил тогда в 3-м гвардейском Сталинградском механизированном корпусе. Весть об окончании войны пришла на рассвете. И сразу же наша колонна, растянувшаяся на несколько километров, в которой были танки, студебеккеры, бронемашины, осветилась ракетами. Откуда взялось столько ракет? Все стреляли вверх из автоматов. Была огромная радость, что все живы остались. Но! Капитуляция уже была объявлена, а немцы все не сдавались, Только после 11 мая они начали сдаваться в плен. Все эти события происходили в Латвии, на границе с Литвой, в районе станции Приекуле…»

Михаил Иванович, Лидия Григорьевна и я сидели за столом в гостиной их уютного дома на улице Маяковского, атмосфера встречи была домашней, постепенно разговор от танков и студебеккеров перешел к их родовым корням, к тому, как они познакомились. Семья Лидии Тынды - ее отец Григорий Данилович, мама Зинаида Ефимовна, брат Борис и она сама - переехали из соседнего Шахтерского района, где Г.Д. Тында работал на шахте маркшейдером. Это был высокообразованный человек, знавший горное дело настолько хорошо, что шахта №30 под Шахтерском, на которой он долгие годы трудился, называли "Тындой'. В свое время Григорий Данилович окончил Лисичанское штейгерское училище, выпускавшее только высоко подготовленных специалистов рудничного дела, а еще раньше Севастопольскую мужскую гимназию.

О корнях Лидии Григорьевны Тынды ее дети почерпнули дополнительные сведения, когда попали в Севастопольский краеведческий музей, где была экспозиция, посвященная революции 1905 года, в рамках которой выставлялись документы, касающиеся участия в тех событиях ее отца, их деда, Григория Даниловича. Переезд в Донбасс Г.Д.Тынды был мотивирован поражением революции 1905 года. Ветвью большой семьи Лидии Тынды были харцызяне по фамилии Ермоленко. Операционная сестра Александра Моисеевна Ермоленко до и после войны работала в городской больнице, а в войну спасала раненых в эвакогоспиталях.

Осенью 1943 года, после освобождения Сталинской области девятнадцатилетняя Лида Тында, окончившая школу в 1941 году и пропустившая два года из-за оккупации, поступила в Сталинский медицинский институт.

Жила Лида на квартире. Ее двоюродный брат, Леня Ермоленко, учился в индустриальном институте, жил в общежитии. Однако Лида пришла навестить брата и передать ему посылку от родных. Леонида на месте не оказалось, зато ее очень радушно встретил его сосед по комнате - Миша Мартиянов. Была ли это любовь с первого взгляда? Я такого вопроса не задала, боясь спугнуть рассказчиков. Они же, подтрунивая друг над другом, повествовали о том, как поженились, будучи студентами, как Михаил под видом доктора проник в палату родильного отделения, где находилась Лида после появления на свет их первенца. На дворе стоял декабрь 1947 года. Ни о каких семейных родах, практикующихся в наше время, ни о каких отдельных палатах и прочих "буржуазных штучках" никто в то время, да и десятилетия спустя, даже заикнуться не мог.

Лида лежала в холодной, полупустой палате казарменного типа, обход уже закончился, вдруг дверь открылась, и к ее кровати направился доктор, походка которого ей напомнила походку мужа. Дежурный врач в халате, колпаке и марлевой повязке присел на краешек постели и взял ее руки в свои.

- Я смотрю, а глаза-то Мишины! - смеялась Лидия Григорьевна. — Говорят, что бывших разведчиков не бывает: несколько раз приходил все посты и застукать его но смогли.

- Да, однажды чуть было не застукали, - шутил Михаил Иванович, - еле ноги унес. А расскажи, как у тебя схватки начались прямо на лекции по акушерству, и преподаватель в шутку обрадовался, что не надо далеко ходить за «наглядным пособием»...

Разговор происходил в год и месяц, когда чета Мартияновых отпраздновала 55-летие своей свадьбы. Еще тогда, в 2002 году, я хотела написать об этой красивой супружеской паре, спросила разрешения у Лидии Григорьевны, но она отказалась от того, чтобы ее «рассказы из личной жизни были напечатаны». Это дословный ответ. Причин не пояснила. Мне кажется, что Лидия Григорьевна просто не хотела раздражать тех своих знакомых, у кого личная жизнь не сложилась, кто остался на долгие годы одиноким. А таких и среди мужчин и, особенно, среди женщин очень много. Отсутствие полноценной семьи, любви, о которой мечтает каждая женщина, - часто не вина, а беда, связанная с огромными человеческими потерями на протяжении тех лет, когда шли войны. Гибли-то всегда лучшие!

Умирая, Михаил Иванович поцеловал жену и произнес всего одну фразу: «Больше всего в жизни я любил тебя». Лидия Григорьевна умерла в 2011 году.

Их дочь, Елена Михайловна Запорожец, дала разрешение на эту публикацию. Потому что рассказы ее родителей - не только из личной жизни.

Харцызские Вести.