День металлурга, который отмечается в третье воскресенье июля, самого жаркого летнего месяца, - профессиональный праздник людей героической огненной профессии, один из главных праздников промышленного Донбасса - заставил вспомнить другую дату, из далекой истории: 125 лет минуло с той поры, как на Юзовском металлургическом заводе побывал знасенитый русский писатель А.И. Куприн. Из его повести «Молох» и других рассказов и очерков, написанных под впечатлением от поездок, мы узнаем о становлении металлургической отрасли Донбасса, да и всей Российской империи.

«СТРАШНАЯ И 3AXBATblBAЮЩАЯ КАРТИНА»

Город, обязанный своим основанием росту промышленности и технической революции, на протяжении всей своей истории притягивал внимание передовых людей своего времени, в том числе и деятелей культуры. Одним из них был Александр Иванович Куприн — молодой писатель, который не раз бывал в Юзовке.

...В 1894 году поручик Куприн вышел в отставку и переехал в Киев. Не имея никакой гражданской профессии, решил посвятить себя литературному труду. В следующие годы много странствовал по России, перепробовав множество профессий, жадно впитывая жизненные впечатления, которые стали основой его будущих произведений. Он был репортером киевских газет, управляющим при строительстве дома, разводил табак, служил в технической конторе, был псаломщиком, играл в театре в Сумах, изучал зубоврачебное дело, пробовал постричься в монахи, работал в кузнице и столярной мастерской.

В Юзовке Александр Куприн, будучи репортером одной из киевских газет, познакомился не только с трудом металлурга, но и спускался в шахту, изучал условия труда и досуга рабочих, он настолько был поражён увиденным в угольной шахте, что, оказавшись на поверхности, написал следующие строки:

«Нет, положительно всех ипохондриков, меланхоликов, неврастеников, всех больных детей ХIХ столетия я советую докторам отправлять на полчаса в глубокие шахты. Поднявшись наверх, эти бедняги, наверно, горячо обрадуются кусочку зеленой травки, освещенной солнцем».

Металлургический завод, его пугающая мощь, масштабы, обусловленные неотвратимостью технического прогресса, не меньше впечатлили Куприна. Вот что видит инженер завода Бобров, главный герой «Молоха», «пройдя полверсты и взобравшись на пригорок».

«Прямо под его ногами открылась огромная панорама завода, раскинувшегося на пятьдесят квадратных верст. Это был настоящий город из красного кирпича, с лесом высоко торчащих в воздухе закопченных труб, - город, весь пропитанный запахом серы и железного угара, оглушаемый вечным несмолкаемым грохотом. Четыре доменные печи господствовали над заводом своими чудовищными трубами. Рядом с ними возвышалось восемь кауперов, предназначенных для циркуляции нагретого воздуха, - восемь огромных железных башен, увенчанных круглыми куполами. Вокруг доменных печей разбросались другие здания: ремонтные мастерские, литейный двор, промывная, паровозная, рельсопрокатная, мартеновские и пудлинговые печи и так далее.

Завод спускался вниз тремя громадными природными площадями. Во всех направлениях сновали маленькие паровозы. Показываясь на самой нижней ступени, они с пронзительным свистом летели наверх, исчезали на несколько секунд в туннелях, откуда вырывались, окутанные белым паром, гремели по мостам и, наконец, точно по воздуху, неслись по каменным эстакадам, чтобы сбросить руду и кокс в самую трубу доменной печи.

Дальше, за этой природной террасой, глаза разбегались на том хаосе, который представляла собою местность, предназначенная для возведения пятой и шестой доменных печей. Казалось, какой-то страшный подземный переворот выбросил наружу эти бесчисленные груды щебня, кирпича разных величин и цветов, песчаных пирамид, гор плитняка, штабелей железа и леса. Все это было нагромождено как будто бы без толку, случайно. Сотни подвод и тысячи людей суетились здесь, точно муравьи на разорённом муравейнике. Белая тонкая и едкая известковая пыль стояла, как туман, в воздухе.

Тысячи звуков смешивались здесь в длинный скачущий гул: тонкие, чистые и твердые звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах тяжёлый грохот паровых молотов, могучие вздохи и свист паровых труб и глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.

Это была страшная и захватывающая картина. Человеческий труд кипел тут, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей - инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов собрались сюда с разных концов земли, чтобы повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного Донбасса».

В качестве названия повести автор использовал имя легендарного бога Молоха, которому древние аммонитяне приносили жертву через сожжение живых детей. Конечно, в повести этот образ многозначен: это и символ буржуазного прогресса, и крупный сталелитейный завод, где разворачивается действие повести, и, наконец, член правления завода — миллионер Квашнин, чей образ гиперболизирован и обезличен.

Главным героем становится типичный герой конца XIX века — интеллигент Бобров, ищущий правду жизни. Его по праву можно считать выразителем авторского неприятия буржуазной действительности.

В «Молохе» ярко показан быт поселков, протесты рабочих и раболепство перед начальством. Бобров смотрит на работу кочегаров и мысленно думает о том, что они кормят прожорливое чудовище. Инженер остро переживает чужую боль и рабский труд на заводе, ему ненавистно пресмыкательство перед дельцом Квашней, который подобно заводу и идолу-молоху требует человеческих жертв.

Так, благодаря «юзовским» произведениям А.И. Куприна мир узнал обратную сторону того безумного технического прогресса и промышленного бума, выведшего экономику Российской империи на один уровень с мировыми державами.

КАК ХОРОНИЛИ «КОЗЛА»

О том, как непросто, методом проб и ошибок, начиналось в Юзовке металлургическое производство, как изнурительна и опасна была работа юзовских металлургов, рассказывается в книге донбасского писателя Ильи Гонимова «Старая Юзовка», увидевшей свет в 1937 году. Приведём несколько отрывков.

«24 апреля 1871 года печь была задута, и через три дня после небольшой плавки, осела. Сквозь фурмы было видно, как начал синеть настил. Футеровка не выдержала сильного дутья, огнеупорный кирпич стал плавиться, сгорели фурмы, и пошла вода в печь. Внутри печи образовалась громада, росла, ширилась и приняла форму рогатого чудовища.

«Козёл!» - прокатилось вокруг.

«Козел!» - эхом отозвалось в Петербурге.

«Козел!» - захихикали чиновники из департамента горных дел. У них воскресли надежды на казенное строительство и наживу.

«Козел!» - чокаясь бокалами с шампанским, радостно восклицали уральские горнопромышленники. - За юзовского «козла»!».

Местная руда оказалась бедной железом, местный кирпич слаб, дутье недостаточно, один уголь - жирный, коксующийся соответствовал предъявленным к нему требованиям.

Криворожская руда в районе реки Саксагани в Дубовой балке была открыта Александром Николаевичем Полем в 1866 году и не была секретом для Юза. Поль направлял в департамент горнорудных дел точные анализы найденных руд, отличавшихся большим процентом железа, искал капиталов и предпринимателей в России и за границей, но не находил и разорился...

Потянулись длинные юзовские обозы, вывозившие руду, от берегов Саксагани к берегам Кальмиуса.

Далеко от Кальмиуса до Саксагани, но до английского марганца еще дальше. А пришлось везти: Юз привез марганец из Англии. Нажать надо на возчиков, а еще сильнее — на русскую казну, она должна заплатить за все неудачи, Не возвращать же обратно полученные акции. К каракубской руде немного прибавить криворожской, и шихта готова.

Хотя и очень дешевым был воловий транспорт, но доставка руды должна была превысить всякие коммерческие расчеты.

Неужели Юз пойдёт на такое дело? Неужели Юз рискнёт?

Джон Юз рискнул. Он рискнул идти на расходы, на которые не решались идти казённые чиновники…

Не возвращать же аванса.

Надо выкручиваться, что не подходит казенному строителю, то, может, подойдет частному. Юз решил в соответствии с этими новыми обстоятельствами составить расходную смету строительства завода и выжать ее всеми средствами.

Разбор печи для снятия «козла» тянулся долго. Спекшаяся комом, расплавленная и не совсем сваренная масса весом в сотни пудов застыла на дне домны, как мерзлая вода в чане, давила на стороны и формой напоминала усеченный конус.

«Бегал кривоногий Джон Джонович Юз вокруг Домны, взобрался наверх и полез в середину - кое-где кокс и известняки, обожженные огнем, застыли хрупкой коркой и напоминали гриву погрузившегося в середину чугуна черта-козла...

В продолжение многих недель выбивали футеровку домны, ломали края «козла» и, когда он стал похож на гриб, разобрали дно и спустили в вырытую под ним яму.

Похоронив «козла», Юз взялся за перестройку домны, или, вернее, за постройку новой.

24 января 1872 года домну задули вторично. Она, как и предыдущая, отличалась технической отсталостью. Она стояла обнаженная, без брони, кое-как закованная в обручи, с открытым верхом-калошником для завалки шихты... Дым и газы выходили в воздух через свечки, покрывали окрестность гарью и копотью. Вытесненные шихтой и дутьем огненные потоки окутывали рабочих, которые при авариях или малейшей неосторожности вспыхивали факелами. Осенью или зимой, когда беспрерывно дует морозный ветер, он, наверное, еще злее, чем внизу. Лицо, обращенное к печи, горит, а спина стынет. Капли пота замерзают, колют, как иголки. Без одежды работать невозможно, иначе волдырями покроется тело, особенно у новичков.

Смена работает за сменой, как будто все хорошо. Вагончик за вагончиком переворачивается, шихта падает в ненасытную пасть, превращается в огненную жидкость и растекается струями — чугун внизу, вверху шлак. Вдруг крышка от напора газов изнутри поднимается, вспыхивает огонь, усиленный снизу дутьем, охватывает одежду, жирную, будто промасленную нефтью, и насыщенную газом. Охватывает одного рабочего или сразу нескольких. Люди загораются, как факелы. Жертва бросается по узенькой лестнице вниз к воде, бежит и еще больше усиливает горение; пока добежит к воде, падает мертвый...».

Все строительство Юза отличалось примитивностью: единственный принцип его - дешевизна. Строить дешево, тратить денег поменьше, побольше наживать на рабочем было его главной заботой. Шахту он заложил вблизи завода, саженях в ста, чтобы можно было доставлять уголь вручную. Для выжига кокса он соорудил обыкновенные, кирпичные стены в виде узкого коридора с завалкою сверху...

«Работа по выгребке коксовых печей была так же тяжела и вредна для здоровья рабочего, как и работа верхового на домне. Чтобы беспламенный коксовый огонь не сжег рабочего, другой рабочий лил на него воду, которая мгновенно превращалась в едкий пар, выедала глаза, легкие...»

«Технический успех увенчал Юза ореолом славы, вокруг его имени создавались легенды. Никого не касалось то, какой ценой и какими мерами достиг он этого успеха. Задутая 24 января 1872 года домна разрешила проблему чугуна в Донецком бассейне окончательно. С каждой плавкой работа домны становилась более надежной. Юз на ходу выправлял дефекты, служившие до сих пор непреодолимыми препятствиями...».

Прошли десятилетия — и труд металлургов стал более безопасным, а еще — уважаемым и почетным. Механизировали процессы, модернизировали оборудование, со временем старые домны заменили электросталеплавильными печами. Ведь, как и прежде, без металлургии нет никакого технического прогресса и роста экономики.

И мы, конечно, должны знать и помнить, что все построенное на земле Донбасса, — построено кровью и потом наших предков, а их честный, тяжелый и добросовестный труд должен быть оценен потомками.

© Газета «ПАНОРАМА»