Когда в 2014-м запылал Донбасс, тысячи добровольцев встали на защиту своей земли, своих убеждений и ценностей. В рядах сопротивления киевскому режиму и его карателям воевало немало выходцев из разных стран, которые приехали поддержать братьев по оружию. На защиту Донецкой Народной Республики вместе с жителями Донбасса встали люди, чья совесть и душа были на стороне правды. У каждого из них своя жизненная история, которая теперь накрепко переплелась с Донбассом.

Олдрих Грунд приехал из Чехии. Воевал с первых дней вооруженного конфликта — сначала добровольцем, потом военнослужащим армии ДНР. Был командиром подразделения, имеет награды, дослужился до чина подполковника. В мае нынешнего года уволился со службы и теперь живет в Харцызске. Более того, стал гражданином Донецкой Народной Республики. О том, как он оказался в наших краях, где воевал и что пережил, Олдрих Антонович рассказывает нашим читателям.

Встреча с Олдрихом переносилась несколько раз — наш гость очень занятой человек, занимается ремонтом двигателей грузовых машин, и работы хватает. Чинить и управлять большими автомобилями - его любимая профессия, избранная в детстве. Пригодились его знания и умения и на нынешней войне. Но обо всем по порядку...

- Олдрих, как вы оказались на Донбассе?

— Я - дальнобойщик. Много лет занимался перевозками, исколесил всю Европу, много раз бывал в России, Белоруссии. А в мае 2014 года впервые попал на Украину. Мой напарник - двоюродный брат Войта, с ним мы везли на донецкий завод «Норд» комплектующие детали.

- He страшно было ехать сюда? Ведь вы, наверное, знали о неспокойной обстановке?

— Да, новости слушали, видели, что в Донецке идут протестные митинги, но не представляли, что начинается настоящая война. 26 мая на трассе перед Славянском нас остановили бойцы «Правого сектора». Проверили документы, попросили покинуть машину и идти по дороге до блокпоста, сказали: тут гражданским ездить нельзя, опасно, вы идите, а мы машину сами пригоним. Спорить с вооруженными мы не стали, пошли к блокпосту. Там уже были ополченцы... Попытались было вернуться к машине, но с той стороны начали стрелять... Вот так и «отжали» фуру. Думаю, нас не тронули, потому что мы — иностранцы, да еще из Евросоюза. Кстати, чешский владелец автомобиля долго разыскивал свой транспорт, и ему потом через посольство вернули тягач, правда, совсем разбитый, годный только на запчасти...

Через какое-то время попали в Славянск. Вокруг уже полным ходом шли боевые действия. Люди, живущие в городе, все еще не верили, что украинские войска могут стрелять по своим... Но обстрелы становились все сильнее. Когда во дворе своими глазами увидели маленькую девочку, которая погибла от осколка прилетевшей мины, поняли - назад дороги нет, мы будем защищать Донбасс! Здесь убивают славян и идет геноцид народа...

- Как приняли ваше решение родители? Они в Чехии?

- Да, вся семья там. Родители, две старшие сестры с семьями. Мама плакала, просила вернуться. Но я уже решил, что остаюсь.

- Скучаете по родине?

— Очень, иногда такая ностальгия, особенно после разговоров с мамой. Слава богу, есть средства коммуникации, видимся, общаемся. Они очень переживают. Но вернуться домой не могу — это же Евросоюз, там меня ждут преследования, ведь я теперь «российский сепаратист» и «пособник терроризма», как нас там называют.

- А где вы родились, жили?

— Родился в селе Роудницена-Эльбе. Отец всю жизнь проработал водителем, трудился на мельнице, муку развозил по пекарням, мать-доярка. С малых лет помогал отцу — в выходные грузовик дома стоял, надо было что-то подремонтировать, тормоза проверить... Мне очень интересно было, и отец всему учил. После школы, в 1989-м пошел учиться в институт топливной аппаратуры и дизельных двигателей. Служил в чешской армии — в танковых войсках. Стал профессиональным водителем, ходил в дальние рейсы. Спасибо грузовику — объездил многие страны, полмира посмотрел... Жил в небольшом промышленном городе Мост, он находится почти на границе с Германией. Там рядом протекает река Эльба. Это северная часть Чехии... Сейчас вот живу в Донецкой Народной Республике, в Харцызске, есть любимая девушка. Я теперь связан с этой землей, тут воевал, на Саур-Могиле мой брат похоронен...

- Расскажите о вашем боевом пути.

— В ополчение записались в Славянские. Познакомились с Игорем Ивановичем Стрелковым, объяснили, кто мы и откуда. Нас определили в Славянскую бронегруппу. После Славянска были Карловка, Нетайлово, потом Иловайск, Снежное, Саур-Могила, Степановка...

Еще со Славянска воевал рядом с Гиви — он на одной «Ноне», я - на второй. Этих самоходных артиллерийских орудий у нас было всего два, мы их получили из Артемовска после того, как ополчение захватило военную часть. Так как я по специальности моторист, специалист по дизельным двигателям, мне доверили такое орудие. Гиви - командир «Сомали», а я — командир другого подразделения, гаубичного артиллерийского самоходного дивизиона. И в Иловайске мы воевали с ним вместе.

Почти за три года приходилось побывать в разных местах, а в последние месяцы перед увольнением служил на Южном направлении.

12 августа 2014 года погиб мой брат вместе с двумя сослуживцами, они воевали в составе батальона «Восток».

Из Шахтерска их перебросили под Миусинск. Получив боевое задание, они втроем пошли к блокпосту противника, но их обнаружили и расстреляли из пулемета, а потом раскатали гусеницами. В один гроб их собрали... В одной могиле они лежат — два чеха Иво Стейскал и Войтех Глинка и Дмитрий Луц, у которого был позывной «Немец». Он сам из Константиновки, за четыре дня до гибели у него родилась дочь...

- Ранения у вас были?

— Серьезных нет, а осколочные были. Однажды меня телефон спас. Чуть ранее, с конца июля, наша Славянская бронегруппа попала в окружение под Степановкой, рядом с Саур-Могилой. При обстреле пуля рикошетом попала в разгрузку, где лежал смартфон. Он, конечно, разбился, но жизнь мне спас. Во время боев в Дебальцево вместе с ребятами в окопе получил контузию во время обстрела. Долго приходил в себя.

- Расскажите о наградах.

Самые дорогие - Георгиевский крест 4-й степени и именное холодное оружие от Стрелкова. Получил награду за спасение «Ноны» — за то, что смог ее вывезти из Славянска, когда была команда отходить на Краматорск и Донецк

Об этом приказе я не знал, а только получил задание выехать на «Ноне» на боевые позиции. Чуть не доехал — вышло из строя сцепление. Надо сказать, его загубили, когда перегоняли орудие из Артемовска. Наши «кулибины» придумали, как исправить, но это было ненадежно.

И вот в ответственный момент — ломается. Машина заводится, стреляет, но скорость включить не могу. Стало темнеть. Славянск практически окружен, наши колонны выходят под огнем, а мы стоим.

Какой-то офицер мне, старшему сержанту, стал приказывать: взрывайте гранатой транспорт и уходите полями. Я в ответ: «Нет, машину не брошу»! и потянулся за автоматом. Ну, тот куда-то исчез. А я попросил ребят на другой самоходке помочь разогнаться, как-то включил вторую скорость... В общем, без сцепления до самого Донецка доехал.

- Эти две «Ноны» остались «живы» после всех боев?

— А как же, целые и невредимые стоят в подразделении Гиви. Министр обороны Кононов приказал беречь эти две машины 2С-9 «Нона» — в Славянск вернемся, там на постаменты их поставим... Так случилось, что мы в боевом порядке покидали Славянск, и там остались мои вещи, сумка, документы... И теперь у меня новый паспорт — гражданина Донецкой Народной Республики.

- Когда оставили свою «Нону»?

- После Иловайска меня пересадили на фуру. Потом занимался ремонтом и «реанимацией» транспорта. Еще одна история связана с танками. Однажды в Екатериновке вместе с хлопцем из Снежного мы увели два танка у батальона «Донбасс»! Они стояли у магазина, а боевики спали напротив, пьяные. Как же не воспользоваться такой возможностью? В общем, они даже не проснулись. А могли бы, да как «дали» бы в заднюю часть машины! Но обошлось, они были сильно пьяные. Когда завели мотор, один из них во сне повернулся, прижал к себе автомат, и только...

- Тогда, в 2014-м, у ополченцев было ощущение быстрой победы?

- Нам казалось, что вот-вот ситуация будет переломлена, поможет Россия, и случится примерно так, как это произошло с Крымом. Прекратится это бессмысленное убийство мирного населения. Самое страшное, когда гибнут старики, женщины, дети. Как смотреть на все это? Прослужив почти три года, я уволился. Но если грянет большая война, я тут же вернусь в строй, на защиту республики. Так же говорят мои побратимы, с которыми воевали в 2014-м...

- Олдрих, Вы очень хорошо говорите по-русски, да еще и отчество у вас - Антонович...

- Потому что мой отец-русский, он родом из Хабаровска. Во время «Пражской весны» попал в Чехию, встретил мою маму, да так и остался. Русский дома звучал, а еще мы его в школе учили. Тогда же была Чехословакия, СССР — друг, во всех странах Варшавского договора учили русский язык.

- Может, когда-нибудь на родину, в Чехию, поедете...

— Очень надеюсь. Когда-то же ситуация изменится, так вечно продолжаться не может. И сейчас мир меняется. Когда на Украине в 2014-м все только начиналось, в Чехии были против Донбасса, на стороне Америки. А теперь народ стал понимать, что происходит. Я общаюсь с земляками и вижу: процентов 70 - за ДНР и ЛНР. В Остраве уже есть представительский центр ДНР. Да и наш президент Милош Земан на стороне России, считает, что с РФ надо дружить и сотрудничать. Отказался принимать мигрантов... Земана в Евросоюзе «прижимают» за его позиции. Он единственный глава страны из Европы, который приехал в 2015 году в Москву на парад 9 Мая. Его пытался урезонить американский посол, но он все равно поехал. Да, скоро все будет по-другому...

Татьяна ТРЕТЬЯКОВА,

еженедельник "Панорама"

Рубрика: Эксклюзив и аналитика

Другие публикации рубрики:

Украина: путешествие по виртуальному дикому западу

Алексей Ярош - не чиновник, а человек

Крик одинокой души